character's story
deadwood || really slow motion

надо рассчитывать только на то,
что держишь в руке

◄ на столе из черного эбеного дерева ровно по центру: листы бумаги, в четырех дюймах справа - чернильница; слева - пепельница. папки с бумагами сортированы в точном порядке, можно с закрытыми глазами сказать где и какая (даже что в ней написано), перья  ровным рядом, ни одной лишней пылинки. любой мало-мальски стоящий психолог заметил бы признаки обессивно-компульсивного расстройства в такой одержимости строгим порядком, уследил бы в этом  маниакальную страсть все держать под контролем. слава мерлину, в магическом мире хреново с психологами, а копаться в чужой голове августус умеет и сам, для этого у него на вооружении всегда есть нужные заклинания. ►

Все истории начинаются одинаково - с детства. Заканчиваются они, впрочем, тоже вполне тривиально - могилой. Повезет, если найдется что рассказать о промежутке "от и до", но если стоит с чего-то начать, то лучше уж с длинного списка причин почему все сложилось так, а не как-либо иначе.

                   первой, конечно же, станет семья

Из детства запомнились руки отца: длинные пальцы, узкие ладони, с узлами туго стянутых выступающих вен, черное кольцо на указательном пальце. Он носил звучное имя, длинные волосы, стянутые лентой, всегда гладко брился и уделял своим развлечениям куда больше времени, чем семье. Удивительно даже как-то, что он умудрился не прогулять все семейное состояние за карточным столом, в прокуренных залах или дешевых кабаках где-то на границах Лютного. Адриана Руквуда высшее общество, конечно же, не принимало, но ему было достаточно и "полусвета", а от его якобы полезных знакомств и "верных друзей до первой же ссоры" часто ломился дом. В детстве Августус удивлялся как это отец поддерживал свой щеголевато-лощеный облик даже когда едва ли крепко стоял на ногах, а от мантии разило табаком и огневиски так сильно, что можно было из собственной спальни определить на каком этаже нынче изволил отсыпаться отец.
Нет. Адриан Руквуд не был запойным пьяницей, но умудрялся все время находиться на скользкой грани.
Он часто любил повторять, что его руки - не руки напыщенного аристократа, а шулера и мошенника, что когда-то их ирландские дальние-дальние предки зарабатывали на жизнь мошенничеством, магией и, конечно, резней англичан. С их переездом, разумеется, была связана своя страшненькая легенда, а на семейных ужинах, сидя у натопленного камина, Адриан с упоением пересказывал все известные ему родовые страшилки и Августус старательно запоминал какими новыми деталями они обросли за минувший год.

Его мать - Целестина - была совершенно другой. Редко смеялась, еще реже - выбиралась на людные улочки поболтаться среди праздных дам. Бледная, черноволосая, с тяжелым льдистым взглядом, с самого детства вместо сказок Барда Бидля она предпочитала зачитывать своему единственному сыну трактаты по истории магии, зельеварению или древним рунам.  Целестина была куда больше аристократкой, чем ее драгоценный супруг, а вместо того, чтобы стать ему верной союзницей и компаньонкой, предпочла отгородиться за отточенными манерами, этикетом и собственным острым умом (потому и подруг не держала подле себя, считая большинство их набитыми дурами). Ничего удивительного, что когда-то Августус выбрал строгую мать, а не вечно пропадающего где-то отца. От нее-то ему и достались голубые глаза, черные волосы, холодная сдержанность, острый ум. И это, знаете ли, прекрасный щит, особенно когда тебе семь и на праздник дня рождения приходят лишь пара соседских мальчишек из магических семей и пяток домовиков со скупыми извинениями и  подарками.

                   и в хогвартсе тоже было... никак

Руквуды не бедствовали никогда, по крайней мере на памяти Августуса.
У них была скромненькая квартирка в столице (отец говорил, что там проще было работать), а еще свое трехэтажное поместье в пригороде Лондона. Имелся даже небольшой парк, конюшня и развалины какой-то башни тринадцатого века, но Целестина считала, что это была всего-то ветряная мельница. Павлины вдоль пышных садов у них не бродили, но юный наследник не знал нужды, а в его чемодане, собранном домовиками в Хогвартс, конечно же были аккуратненько уложены сшитые под заказ мантии и парочка фамильных украшений, козырять которыми мать запретила настрого.
И все же.
За все годы учебы на Слизерине он так и не завел близких друзей.
Нет, Августус одинок не был. От отца ему досталось лукавство и тонкое понимание чужой натуры, от матери - вышколенные манеры, вызывавшие уважение среди сверстников (особо - у чистокровных и благороднейших магических семейств), всего остального добивался он сам. Талантом к чарам и трансфигурации, обширными знаниями в зельеварении, нумерологии, рунах, истории. Не было предметов по которым бы он неприятно порадовал мать своим "Выше Ожидаемого", разве что на метлах летать ему не нравилось никогда и все квиддичные матчи он благополучно просматривал со скамьи для наблюдателей. Верховая езда, по мнению Августуса, была куда примечательней. Детство было безоблачным. По крайней мере пока оно было, это детство.

                   но в четырнадцать не стало отца

Августус помнит, что еще длилась осень: промозглая, заполненная до краев ветрами и проливным дождем. Его вызвали в кабинет директора прямо посреди занятий и там он обнаружил участливую мину сочувствия декана и все такую же бледную мать. Сейчас вспоминать будет трудно о чем думалось тогда: кажется он больше переживал о том, что позже придется просить у одноклассников конспекты, нежели об отце. В круговерти осенней погребальной рутины, оповещений знакомых отца, нежданного некролога в Пророке и прочей суеты у него даже не было сил на скорбь или прогорклую передержанную печаль. Все что запомнил - так это руки. Мать сняла с отца фамильный перстень и передала сыну, а на похоронах он уже был в статусе главы их маленькой семьи и все "взрослые" говорили, что он держится совсем как мужчина.
Там, на похоронах, он и свел знакомство с Бэгменом-старшим (одним из немногих приятных знакомых своего отца). Это он помогал молодому Руквуду, наравне с Целестиной, разбираться в наследстве, семейном бизнесе, ведении хозяйства и даже, вот забота, карточных долгах отца, чье возвращение изрядно ударило по карману не бедствующей семьи.
В Хогвартс Августус вернулся спустя две недели и как-то внезапно осознал, что со смертью Адриана и впрямь повзрослел. А еще решил, что никогда не станет транжирить собственную жизнь и распыляться на мелочи. Но позже, в Азкабане, он почему-то все еще часто видел как мать снимает с бледной и тонкой руки отца черный фамильный перстень, а потом протягивает ребенку; по воздуху разливался запах прелой осенней листвы, мертвой плоти и морозящего холода чужих рук.

                   четвертая причина - амбиции

В восемнадцать Руквуд был серьезным и зрелым, много занимался и в Хогвартсе, и вне его.
Он знал французский и латынь, на старших курсах возглавлял дуэльный клуб, а дома практиковал темную магию. Нет, дело было совсем не в озлобленности и жажде расправы над невидимыми школьными врагами (да и не было таковых), он никому и ничего не пытался доказать. Его даже не коробило отсутствие собственной фамилии в списке двадцати восьми, а своих школьных приятелей он не стремился посвящать в то, чем занимается вне стен Хогвартса. Просто Августус любил учиться и никогда не считал, что его место - это протирание задницы в лондонской квартирке за разбором доходов/расходов небольшой сети аптек и низкопробных артефактных лавочек. После того, как удалось окончательно поправить семейное состояние, он бы мог погрузиться в науку как мать, засесть за ритуалистику и углубленное изучение немецкого языка, совершить традиционное кругосветное путешествие по миру, как то было принято в их кругу. Но Бэгмен, так и оставшийся в роли ненавязчивого покровителя и "почти что друга", предложил устроиться в Министерство Магии, а Августус крайне заинтересовался самым загадочным из его отделов.

Это позже он узнал, что за ним приглядывали уже тогда: вскользь следили за успехами, отмечали таланты, а после принятия молодого выпускника в ряды невыразимцев и вовсе обратили свой пристальный взгляд. Интерес Темного Лорда и пугал и радовал. Августус не был от природы склонен к садизму и пыткам, но жестокость его не пугала, была почти что естественным продолжением жесткости к которой он был привычен с глубокого детства. Идеи Темного Лорда, его могущество, острый разум, завораживали и будто бы даже казались родными. А когда, оказавшись впервые (к двадцати годам) на личной аудиенции у Темного Лорда, не было ничего проще, чем протянуть к нему руку и сказать четкое - да.

Удивительно, но именно в Отделе Тайн Августус достигал настоящего мастерства в Темной магии, изучал Непростительные Заклинания, их влияние на разум. Смешно было после всех тех скрытых дверей, пугающих экспериментов с душой, смертью и разумом, даже участвовать в детских забавах Пожирателей Смерти: распугивать маглов, устраивать показательные рейды. Один меткий зеленый луч, громкий взрыв, огненный вихрь - все это и вполовину не было столь же отвратительно и прекрасно, как оголенный человеческий разум, как серые лики, выступавшие из арки смерти и потоки силы, окружающие ожившие мысли. В первый год Августуса часто тошнило от этого, потом - привык, обзавелся свойственной практически всем невыразимцам "профессиональной деформацией" - отсутствием жалости, да и в целом отсутствием лишних эмоций, способных навредить во время исследований. После "комнаты ума", когда по тайному указу Темного Лорда, он изучал зал пророчеств и комнату Вселенной, ему казалось подобное скучным. Хоть он и исправно рассказывал своему повелителю то, что удавалось узнать.
А еще Руквуд, конечно же, понимал, что он, как и любое качественное вино, истинной ценностью сможет наполниться лишь со временем (досадное упущение молодости лишь в том, что она считает, что времени-то у него как раз в абсолютном избытке). И все же, он старался был полезным. Помимо работы, Августус стал куда чаще проводить время с прочими министерскими: приходил на частные ужины, в закрытых клубах засиживался с сигарой и коньяком, интриговал и лгал, вызнавая все, что могло бы пригодиться Его стороне. Со временем Августуса даже стали приглашать на светские приемы, коей честью не удостоили ни разу его отца, а пожилые матроны, коих так свирепо презирала Целестина, уже вовсю рассуждали над партией "для перспективного молодого волшебника с чистой кровью".

             впрочем, помолвка ни с одной из юных леди так и не состоялась.
             парадная свадебная мантия сменилась тюремной робой

◄ жизнь устроена так. если ты не хозяин, то раб.
если не охотник, то жертва. а если ты жертва, тебя не жалко.
жалость - это слабость. что ты выбираешь? кто ты? ►

Где-то во время первого заключения умерла Целестина Руквуд (Бэгмен, кстати, тоже).
Где-то во время первого заключения слишком рано поседели виски.
Еще издохли лошади без присмотра в конюшне: домовики - идиоты, справиться с такой задачей они не смогли. А еще поместье пришло в упадок. Впервые оказавшись в своем опустевшем доме, покрытом снегом, словно выжженным пеплом, Августус так ясно осознал, что от прошлого не осталось почти ничего. Воспоминания скукожились, сжались и вымерли  в Азкабане, родители покоились в фамильном склепе, а от громких амбиций остались одни кошмары. И не было ничего удивительного в том, что хотелось мстить (нет. не мстить. просто выместить злость). И уж точно не было ничего удивительного в том, что как и всем людям, прожившим достаточно долго, современный мир кажется изрядно деградирующим и погрязшем в своей же толерантной мерзости. Волшебный мир Руквуд, и впрямь, узнавал с трудом. Статус беглого Пожирателя тут, конечно, помогал слабо, но он прекрасно умел скрываться, находить лазейки, не раз под оборотным проходил по знакомым магическим улочкам. А потом помогал их разрушать.
Жалость так и не появилась. Так уж вышло, что прожив всю жизнь в магическом мире, имея за спиной чистокровных предков, массу безразличных знакомств, светских посиделок и интересной работы, он так и не приобрел никого, кого бы стоило пожалеть. А те, кто имели хоть какое-то значение, и вовсе уже не были живы.

           После - второе краткое заключение в Азкабане уже совсем не имело важности. Мучить Августуса было нечем и некем, счастливых воспоминаний с прошлого заключения не прибавилось. А вот идеи Темного Лорда своей актуальности не потеряли совершенно, да и принесенная когда-то клятва всегда могла напомнить о себе черной меткой на белой коже. И плевать. Не беспокоила. Не насылала волн ужаса и боли за неподчинение - выполнять свои задачи хладнокровно и до последнего Августус умел всегда.
Тем более после того, как Темный Лорд укрепил свою власть в Великобритании и основной задачей Руквуда вновь стало знакомое Министерство Магии.

◄ вот и получается, что если оглянуться назад, стереть пыль с ветхих полок, провести пальцами по черному эбеновому дереву стола, то от всей одержимости контролем останется лишь слабо выраженное обессивно-компульсивное расстройство. за чередой полномочий, тайн, обязанностей, даже новой власти, будет простая и крайне паршивая истина - своей жизнью никто из людей до конца управлять так и не научился. не важно даже волшебник ты или магл. ►

Отредактировано Augustus Rookwood (2020-06-07 16:15:42)