character's headcanons
tell me how it is, being the sun. you could walk into a room and they’d all be watching you.
they’d all get down on their knees. i ask you how it is, and you say:
"it hurts. it hurts."

[indent]Мальчик-который-выжил вырос и превратился в парня, для которого смерть - непростительная роскошь. Иронично, пожалуй, то, что героями не живут, ими умирают, а Поттер столько раз проходил по самому краю и всё равно выходил живым, что превратился в искалеченную, искажённую версию самого себя.

[indent]Когда перед ним встаёт выбор - отдать Дары и вернуть хотя бы нескольких безвременно погибших, становится даже смешно. Какой, к чёрту, выбор? Пускай Смерть забирает свои Дары обратно, они всё равно принесли больше плохого, чем хорошего. А у Тонкс с Ремусом остался сын, у Фреда - семья, они заслужили большего.
[indent]Слишком поздно Гарри понимает, что отобрал у них шанс умереть честно, в бою, с гордо поднятой головой. Когда Тонкс спустя год перерезает себе вены, для Поттера это - словно безмолвный укор и упрёк.
[indent]"Ты взял на себя слишком много, и все вокруг до сих пор платят за твои ошибки".

[indent]Утрата магии оказывается настолько же болезненным ударом, насколько неожиданным. Гарри никогда не предполагал подобный вариант событий, но как-то же он прожил первые одиннадцать лет своей жизни? Как-то же живут сквибы и магглы? Почему он не может?
[indent]Осознание приходит лишь со временем. Его до зубного скрежета, до красной пелены перед глазами бесит, что он не может наколдовать даже Люмос не потому, что придётся встать и дойти до выключателя. А потому что без магии он чувствует себя беспомощным и бесполезным. Герой, который не смог спасти никого, даже самого себя.

[indent]В Ордене почти все относятся к нему как к душевнобольному. Говорят тихо и ласково, словно боясь спугнуть, окутывают заботой так, что она начинает душить. "Всё в порядке, Гарри". "Ты ни в чём не виноват, Гарри". "Просто сиди в штабе и не вылезай, вдруг что случится, Гарри". Уже к концу их пребывания в поместье Делакуров его начинает тошнить от всего этого. И всё никак не удаётся избавиться от ощущения, что, возможно, всем вокруг было бы лучше, если бы он и впрямь умер, - меньше проблем и возни.
[indent]Мало кто знает, что он чуть не идёт по стопам Тонкс, но в последний момент одумывается от волны нахлынувшего дикого страха и поспешно заматывает запястья. Шрамы, впрочем, остаются.

[indent]Если бы кто-нибудь ещё в школьные годы сказал Гарри, что едва ли не единственным человеком, с которым ему будет не тяжело и не тошно, окажется Драко Малфой, он бы, наверное, посмеялся. Но от приторной, надоедливой заботы и жалостливых взглядов друзей очень быстро становится дурно, а Драко мог смотреть без сожаления и упрёка. А ещё - никогда ничего у него не требовал.
[indent]С дневником Беллатрисы Лестрейндж - кто бы мог подумать, - который позволяет им общаться путём переписок, Гарри практически не расстаётся.

[indent]Где-то в Швейцарии великие умы Ордена организовывают школу для магглорождённых. Сперва Гарри только меланхолично пожимает плечами - ему-то какое дело, он же не магглорождённый (таковыми же бывают только волшебники, да?) Но затем на пороге его комнаты в румынском штабе появляется МакГонагалл - измотанная, уставшая, но всё такая же суровая, как и прежде. От её тяжелого укоризненного взгляда Гарри становится стыдно - и это как раз неожиданно, он уже не думал, что был способен на такие сложные эмоции.
[indent]Гарри приступает к преподаванию теории и поселяется в Швейцарии на постоянной основе. Он сам удивляется, когда это оказывается не в тягость, а даже в удовольствие. МакГонагалл однажды говорит своим привычным строгим тоном что-то вроде "У вас всегда был талант к преподаванию, мистер Поттер, ваш пятый курс это наглядно показал". А, как показывает опыт, Минерва МакГонагалл очень часто оказывается права.

[indent]Жизнь течёт мимо - до Гарри долетают лишь обрывки новостей, большая часть из которых - сухие, обезличенные факты. Кто-то умер, кого-то пленили, кого-то спасли, но слишком поздно, и повреждённое Круциатусом сознание бедолаги развалилось на части. Это всё происходит как будто в какой-то другой параллельной вселенной, потому что в Швейцарии всегда тихо и безоблачно. Так, наверное, и должно быть - тут же дети и старики.
[indent]Гарри перестают звать на собрания Ордена. Не то чтобы он кого-то в этом винит.

[indent]Новости о том, что Малфоя посадили в Азкабан, доходят до Гарри слишком поздно. И то доходят исключительно потому, что сжаливается Гермиона, - Драко не отвечал на переписку уже больше недели, и Поттер, хотя никогда в этом не признается, начинает волноваться. Известия ударяют обухом по голове, но ещё больнее оказывается осознание: никто Драко не собирается спасать. Да, он знает много об Ордене, но ещё он - отличный окклюмент и зельевар, а потому риск сломаться под сывороткой правды ему не грозит. Хотя вера Ордена в то, что Малфой не сменит сторону в критической ситуации, безусловно, воодушевляет, Поттер приходит в ярость от апатичности всех вокруг. "У нас нет ресурсов на спасательную операцию". "Это слишком рискованно". "Вломиться в Азкабан? Что за неслыханная глупость".
[indent]Но, как известно, когда дело касается глупостей, на помощь приходят близнецы Уизли. То, что Гарри, вопреки приказам Ордена, доставляют в Лондон, уже полный идиотизм. То, что он планирует вломиться в самую неприступную магическую тюрьму в Великобритании, не имея при этом даже магии, - тем более.
[indent]Но когда-то давно Гарри едва не определили в Слизерин, а это означает, что ему должно хватить хитрости и сноровки придумать план. Тот факт, что определили его всё-таки в Гриффиндор, означает, что ему хватит дурости этот план осуществить.